Я стала сильно зависеть от Мередит, а также от Джонни Райт, быстро говорящей и громко смеющейся ураганной стилистки, и Карла Рэя, тихого и дотошного визажиста. Они трое (моя «трифекта») каждый день придавали мне заряд уверенности, чтобы я могла выходить на публику. Все мы знали, что промах приведет к шквалу насмешек и неприятных комментариев. Я никогда не думала, что стану нанимать имиджмейкеров, и поначалу эта идея казалась неприятной. Но я быстро узнала правду, о которой никто не говорит: сегодня практически у каждой публичной женщины – политика, селебрити, кого угодно – есть свои Мередит, Джонни и Карл. Это практически требование, установленная плата за наши двойные стандарты.

Как другие первые леди делали себе прически и макияж, как подбирали одежду? Я не знаю. Несколько раз в течение первого года в Белом доме я ловила себя на том, что беру в руки книги предыдущих первых леди или их биографии и снова и снова откладываю. Я просто не хотела знать, чем похожа, а чем отличаюсь от них.

В сентябре я обедала с Хиллари Клинтон в столовой жилой части Белого дома. После избрания Барак, к моему легкому изумлению, выбрал Хиллари в качестве своего госсекретаря. Им удалось уйти от разногласий первичной предвыборной борьбы и построить продуктивные рабочие отношения. Она откровенно рассказала мне, что недооценивала, насколько страна была не готова к проактивной, работающей первой леди. Будучи первой леди Арканзаса, Хиллари трудилась партнером в юридической фирме, а также помогала своему мужу в реформировании систем здравоохранения и образования. Однако, приехав в Вашингтон с теми же амбициями и энергией, она была решительно отвергнута и приговорена общественностью к позорному столбу за то, что взялась за реформу здравоохранения. Нация с оглушительной, жестокой откровенностью сказала ей: мы выбрали твоего мужа, а не тебя. Первым леди не место в Западном крыле. Хиллари попыталась сделать слишком много и слишком быстро и врезалась прямо в стену.

Я старалась почаще напоминать себе об этой стене, учиться на опыте других первых леди и не вмешиваться в дела Западного крыла напрямую. Вместо этого я полагалась на своих сотрудников, которые ежедневно общались с командой Барака, обменивались советами, синхронизировали наши графики и пересматривали планы. На мой взгляд, советники президента иногда слишком зацикливаются на внешности. Когда я решила отрезать челку, мои сотрудники сначала обкатали эту идею на сотрудниках Барака, просто чтобы убедиться, что ни у кого из-за этого не возникнет проблем.

Поскольку страна была в тяжелой экономической ситуации, команда Барака следила за тем, чтобы в Белом доме не было сделано ни одной веселой или легкомысленной фотографии. Это меня не устраивало. Я по своему опыту знала, что даже в трудные времена, может быть, особенно в трудные времена, смеяться все равно можно. Хотя бы ради детей. Моя команда долго спорила с отделом Барака по связям с общественностью, когда я решила затеять Хэллоуин для детей в Белом доме. Западное крыло – особенно Дэвид Аксельрод, теперь старший советник в администрации президента, и пресс-секретарь Роберт Гиббс – думали, что праздник воспримут как дорогостоящую показуху и потенциально это может оттолкнуть общественность. «Оптика просто плохая», как они выразились. Я не согласилась, утверждая, что вечеринка на Хэллоуин для местных детей и детей военных, которые никогда раньше не видели Белый дом, стала бы очень даже подходящим применением крошечного развлекательного бюджета Управления по социальным вопросам.

Акс и Гиббс так полностью и не согласились, но в какой-то момент просто уступили. В конце октября, к моему великому удовольствию, на лужайке перед Белым домом поставили тысячефунтовую[160] тыкву. Духовой оркестр скелетов играл джаз, а с северного портика спускался гигантский черный паук. Я стояла перед Белым домом в костюме леопарда – черные брюки, пятнистый топ и кошачьи ушки на ободке, – а Барак, не большой любитель костюмов и до того, как «оптика» стала иметь значение, – был рядом в скучном свитере. (Гиббс, к его чести, появился в костюме Дарта Вейдера, готовый повеселиться.) Мы раздавали сумки с печеньем, сухофруктами и коробками M&M’s, украшенными печатями с президентской эмблемой. Более двух тысяч маленьких принцесс, Мрачных жнецов[161], пиратов, супергероев, призраков и футболистов шли навстречу по лужайке. Мне показалось, «оптика» была в самый раз.

Огород менялся от сезона к сезону, и мы учились всевозможным тонкостям. Мы выращивали бледные и безвкусные дыни. Терпели проливные дожди, смывавшие верхний слой почвы. Птицы закусывали нашей черникой; жуки охотились за огурцами. Каждый раз, когда что-то шло не так, мы призывали на помощь Джима Адамса, садовода Службы национальных парков, нашего главного садовника, и Дейла Хейни, управляющего территорией Белого дома. По их советам вносили в работу небольшие корректировки и продолжали, наслаждаясь общим изобилием. В тарелках теперь часто появлялись брокколи, морковь и капуста, выращенные на Южной лужайке. Мы жертвовали часть каждого урожая «Кухне Мириам» – местной некоммерческой организации, помогающей бездомным. Мы также мариновали овощи и дарили их приезжим чиновникам вместе с банками меда из наших новых ульев. Среди персонала огород стал предметом гордости. Те, кто раньше его критиковал, быстро стали поклонниками. Для меня огород служил простым, процветающим и здоровым символом любви и веры, красивым и в то же время мощным. Он делал людей счастливее.

В течение предыдущих нескольких месяцев мы с сотрудниками Восточного крыла встречались с экспертами и детскими врачами, чтобы разработать план дальнейшей работы. Мы хотели информировать родителей, помочь им выбрать здоровое питание для своих семей. Мы хотели сделать рацион в школах более здоровым, надеялись упростить доступ населения к полезным продуктам и стремились изобрести больше возможностей для физической активности молодежи. Зная, что то, как мы представим нашу работу, столь же значимо, как и все остальное, я снова заручилась помощью Стефани Каттер. Она консультировала Сэма Касса и Джоселин Фрай, чтобы помочь им оформить наш проект, а моей команде по связям с общественностью я поручила создать привлекательный образ кампании.

Все это время Западное крыло, по-видимому, беспокоилось о моих планах. Там решили, что я собираюсь стать нянькой, грозящей нации пальцем, в то время как финансовая помощь правительства, оказанная банкам и автомобильным компаниям с неоднозначной репутацией, заставляла американцев с особым недоверием относиться ко всему, что можно было назвать вмешательством государства в экономику.

Моя цель, однако, состояла в том, чтобы сделать нашу инициативу не просто государственным делом. Я усвоила урок Хиллари и решила оставить политику Бараку и сосредоточить усилия в другом месте. Когда дело дошло до общения с руководителями производителей безалкогольных напитков и поставщиками школьных обедов, я подошла к ним с человеческой точки зрения, а не с государственной – мы будем сотрудничать, вместо того чтобы бороться. И я хотела говорить с реальными семьями, с мамами, папами и особенно детьми.